**Тени второго этажа**
Когда Антонина Смирнова спустилась во двор с чемоданом, мир вокруг казался чужим — даже облезлая скамейка у подъезда, где она столько лет коротала вечера. Сидела здесь, провожая дочку в школу, вязала носки для соседей, смотрела, как снег кружит под фонарём. Подъезд не изменился — асфальт всё так же трескался у люка, голуби копошились у баков, будто время здесь застыло. Но внутри у неё всё перевернулось. Знакомые вещи стали далёкими, холодными, будто принадлежали другой жизни.
Муж ушёл три года назад. Бросил коротко: «Устал» — и растворился, будто вышел за хлебом и забыл дорогу назад. Дочь уехала в Новосибирск, вышла замуж, потом развелась, звонила раз в месяц с однотипным: «Мам, всё в порядке, не переживай». Антонина работала в библиотеке, пока не закрыли филиал — «модернизация», «эффективность», слова, звучавшие как приговор. Её память, её аккуратные каталоги оказались никому не нужны в этом новом, цифровом мире.
Оставшись одна, она пыталась держаться. Завела цветы — сначала фиалки, потом герань, пока весь подоконник не утонул в зелени. Записалась в группу гимнастики, хоть и не любила растяжку — просто стояла в углу, чувствуя, что тело ещё дышит. Купила новые ботинки, ходила в парк, но запомнила лишь старушку, уронившую сумку с яблоками, которые покатились по тропинке, как капли дождя. Пробовала знакомиться в интернете, но после сообщения «пришли фото в купальнике» удалила приложение и зареклась даже ВКонтакте не заходить.
Всё изменилось, когда на втором этаже освободилась квартира. Старый сосед скончался, родственники быстро продали жильё, и вскоре въехали новые хозяева. Молодая пара. Но странная. По вечерам в их окнах горел свет, но ни звука — ни голосов, ни шагов, ни скрипа паркета. Антонина ловила себя на том, что замирала у двери, прислушиваясь. А в ответ — тишина. Густая, неестественная, будто за стеной включали «паузу».
Однажды ночью она увидела её. Женщину с второго этажа. Та стояла на балконе босиком, в тонком халате, смотря в темноту. Не курила, не двигалась — просто смотрела. Лицо белое, как бумага, волосы — словно тени. Было три часа. Антонину пробрал холод — не страх, а что-то глубже, будто тьма дотронулась до плеча. А утром дверь той квартиры была открыта. Изнутри тянуло запахом — гарью, пылью и чем-то нездешним, будто стены хранили чужую тайну.
Она поднялась. Позвонила. Тишина. Сердце стучало, но она не ушла. Вызвала участкового, потом полицию. Они приехали без спешки, будто знали, что время уже не имеет значения. Женщину нашли в кресле, лицом к окну. Без слёз, без слов. Врачи развели руками: «Нервное истощение, переутомление». Мужа не было. Исчез. Без следов. Соседи даже не вспомнили, что он там жил.
С той ночи Антонина потеряла покой. Дом стал чужим, будто в нём сдвинулись стены. Будто тени ожили и начали забирать вещи — сначала пропали ключи с тумбочки, потом бабушкина брошь, письма от дочери. Молча, без злобы, словно кому-то они были нужнее.
И вот она стояла с чемоданом, решив уехать к сестре. Хотя бы на время. Всё внутри кричало «нет», но разум твердил: «Надо». Вышла, закрыла дверь, спустилась во двор. Но у ворот вспомнила — ключи остались на столе.
Вернулась. Поднялась. Дверь её квартиры была приоткрыта. Она точно помнила, что закрывала. Рука дрогнула. Сердце колотилось, будто хотело выпрыгнуть. В голове мелькнуло: «А вдруг кто-то ждал этого момента?»
Она вошла. В прихожей стоял чемодан. Не её. Похожий, но новый, с биркой. Рядом — записка.
«Я тоже хотела сбежать. Но осталась. Не повторяй моей ошибки».
Подписи не было. Только запах — тот самый, с второго этажа. Сухой, как в забытом подвале.
Антонина вышла. Чемодан не тронула. Села на скамейку. Смотрела, как солнце садится за панельками. Медленно, будто давая ей шанс передумать.
Потом встала. И впервые за долгие годы ушла по-настоящему. Не «на время». Не «потом». Ушла не только из квартиры — из той ловушки, которую дом сплёл вокруг неё.
