Я скрыл правду! Теперь боюсь потерять жену…
Меня зовут Артём Волков, и живу я в маленьком городке Торжок, что затерялся среди холмов и рек Тверской губернии. Год назад моя жизнь превратилась в сплошной обман, страх и отчаянные поступки. Мне было всего 20, когда я узнал, что стану отцом. Девочку звали Алиса, и я был уверен, что это любовь на всю жизнь. Но едва она узнала о ребёнке, как холодно бросила: «Сам виноват», — и укатила в Москву, оставив меня одного с этой бедой. Время шло, а я метался: аборт делать уже поздно, признаваться отцу — суровому, старому казаку — значит нарваться на позор и быть выгнанным из дома. Куда бежать? Что делать?
В отчаянии я решил скрыть свой стыд за браком. Взгляд упал на соседку, Светлану — женщину постарше, недавно овдовевшую. Красотой она не блистала, но слыла доброй и обеспеченной. Раньше я замечал, как она поглядывает на меня, но не придавал значения. Теперь всё изменилось. Я стал чаще заходить к ней, улыбаться, поддакивать. Однажды она позвала на чай, и я, не мешкая, дал понять, что готов к серьёзному. В ту же ночь мы оказались в одной постели — шаг, о котором не жалел, ведь это был мой единственный шанс.
Через неделю я начал давить: «Давай распишемся». Светлана колебалась, говорила, что хочет лучше узнать меня, но у меня не было времени — живот её уже округлялся, и каждый день грозил разоблачением. Я убедил себя, что смогу выдать ребёнка за своего, и упорно тянул её в ЗАГС. Родные ахнули, когда я объявил о свадьбе с почти незнакомой женщиной, но спорить не стали — только переглянулись. Расписались тихо, без гостей, без каравая, только свидетели. А через месяц я, сияя, сказал Светлане: «Ты скоро станешь мамой».
Она посмотрела на меня с недоумением, в глазах мелькнуло сомнение. «Ты уверен?» — спросила тихо. Я обнял её, засмеялся: «Мужчина всегда знает», — и решил, что худшее позади. Мой план сработал, и я ждал рождения ребёнка, веря, что избежал позора. Светлана в следующие месяцы окружила меня заботой: обустроила детскую, купила коляску, распашонки. Я привязывался к ней всё сильнее, к её спокойствию, к её ласке. Когда родилась дочь, она встретила нас из роддома с пирогами, долго смотрела на крохотное личико, и я подумал: всё удалось.
Но что-то было не так. Дома она замкнулась. Несколько раз спрашивала: «Тебе нечего мне сказать?» Я решил, что ей не хватает моих рассказов о родах, и с жаром описывал каждую мелочь, думая, что это успокоит её. Мне казалось, я всё предусмотрел, что тайна похоронена навеки. Но в первую же ночь Светлана не лёгла рядом — ушла спать на диван. Я списал это на усталость: мол, не хочет мешать. Однако дни шли, а она становилась холоднее. Улыбалась дочери, разговаривала с ней, но меня будто не замечала.
Сердце сжималось от тоски. Я жаждал её тепла, её прикосновений, но она отдалялась, как тень. В конце концов я не выдержал и спросил прямо: «Что происходит между нами?» И тут правда всплыла, как топор из проруби. Светлана знала с самого начала, что я лгу. Её первый муж умер, так и не оставив наследника — врачи сказали, что она не может иметь детей. Она ждала, что я признаюсь, что раскрою душу. Готова была принять меня с чужим ребёнком, дать нам кров и любовь. Но моя ложь стала стеной, через которую она не смогла переступить.
