В Питере осень золотила тротуары листьями, но в моей квартире стоял ледяной холод. Меня зовут Людмила, и я уже на пределе из-за свекрови. Это не просто раздрожительность — настоящая война, которую я веду у себя дома. Дело не в том, что она смотрит на меня и детей свысока. Нет, я сама справляюсь, её помощь мне не нужна. Но моя свекровь, Валентина Петровна, — это просто концентрат яда и эгоизма, она ищет выгоду в каждом чихе. Я бы с радостью выкинула её из нашей жизни, но как? Она же часть семьи, мой крест, как говорится.
Вот, к примеру, едут они с мужем к нам на машине. Я прошу заскочить в магазин за чем-то нужным — молоко детям или таблетки. Казалось бы, пустяк! Но у Валентины Петровны всегда готов миллион причин: пробки, устала, дождь. Я не понимаю: если уж так умаялась, зачем тогда вообще к нам тащишься? Неужели мы обязаны тебя поить чаем с брусникой и развлекать? Зато стоит нам к ним приехать, как свекровь тут же нагружает поручениями. Забежать на другой конец города за какой-то ерундой — её любимым кофе или мешком яблок. Нам же, видите ли, не сложно! Она свято уверена, что мы её прислуга. А то, что наш младший, Ваня, орет в машине от усталости, её не колышит. Главное — её капризы исполнены. Это же наша «святая обязанность».
Бывает, приезжает Валентина Петровна и начинает проверку, будто ревизор в казарме. Лезет в шкафы, тыкает в каждую соринку, как будто я неряха последняя. «Люда, ты это называешь порядком?» — шипит она, закатывая глаза. Ждёт, что я брошу все и начну отдраивать квартиру под её присмотром. Я молчу, не спорю, но она, театрально охнув, хватает тряпку и начинает «убирать». Разливает воду, моет так, что после неё пятен ещё больше, оставляет разводы на стёклах. Уезжает — а мне перемывать всё заново. Попробуй останови — нарвёшься на скандал с упрёками и истерикой. Я устала от этой войны.
На праздниках — отдельный ад. Гости общаются, смеются, а гора грязной посуды растёт в раковине. Я мою её потом, когда все уйдут, потому что хочу быть с родными, а не торчать у мойки. Но свекровь это бесит. Она несётся к раковине, оря: «Позорище! Хозяйка, блин, называется!» Льёт моющего так, что тарелки становятся жирными. Вода с пеной летит на стены, пол, всё вокруг. После её «помощи» кухня — как после нашествия, и я до утра оттираю всё, матерясь под нос. А она уходит, гордо подняв нос, будто осчастливила меня.
Но хуже всего — её игры. Валентина Петровна обожает давить на жалость. При людях ноет, как ей тяжело, денег даже на хлеб не хватает. Я рассказываю про отпуск — она сразу: «Ой, мне бы на гречку хватило, не то что на курорты!» А ведь я знаю: у них с мужем приличные пенсии, они ни в чём не нуждаются. Мы у них ничего не просили, но она считает наши деньги, будто свои. Куплю новую кофту или родители подарят что-то — истерика: «Откуда у вас такие деньги? Украли, да?» Словно я обязана ей отчитываться за каждый рубль.
Муж, Игорь, не видит проблемы. Для него её поведение — норма, он вырос под её диктатом. А я задыхаюсь. Запретить ей приходить? Дверь перед носом захлопнуть? Это вызовет ураган, и виновата опять буду я. Но так жить больше нельзя. Каждый её визит — как удар ножом. Что делать с этой женщиной, которая отравляет мне жизнь?
*Текст: 3000 символов*.
