Во сне, как в тумане, плыла история о любви, которая начиналась с тихого села под Воронежем. Жила там девушка по имени Агриппина, с детства грезившая о детском смехе. Соседка Пелагея частенько оставляла у неё близнецов — озорных Федю и Степу. Агриппине тогда и семи не было, но она уже знала, как убаюкать, накормить с ложечки, утешить.
Годы неслись, но её сердце оставалось тёплым. Окончив школу, Агриппина выучилась на повара и устроилась в местную столовую. Там же заприметил её застенчивый Владимир, коренастый, с добрыми глазами. Он приходил каждый день, ел не спеша, украдкой наблюдая за ней. А потом, краснея, подошёл:
— Владимир я. Слыхал про тебя, Агриппина… Ты мне нравишься.
Сердце её ёкнуло. Месяц — и они уже не расставались. Год прогулок по заснеженным полям, шёпота под звёздами — и он предложил руку:
— Будь моей, Груня. Больше мне никто не нужен.
Свадьбу сыграли скромно, но от души. Родители благословили. Жили душа в душу, но одна печаль грызла — детей не было.
Агриппина сдавала анализы, ходила по врачам. Диагноз прозвучал как приговор. Владимир лишь крепче обнял её:
— Мне важно, чтобы ты была рядом. Остальное — ерунда.
Позже перебрались в деревню, купили дом с огородом. Агриппина вернулась к поварскому делу в школе. И там увидела их — двух мальчишек, Серёжу и Толю. Год разницы, всегда вместе. После обеда не убегали, а аккуратно убирали посуду. Как-то заметила, что прячут еду в пакет.
— Коту несём, — буркнул Серёжа, опуская глаза.
Кивнула, разрешила. Но позже узнала — никаких котов у них не было. Мать, инвалид, едва сводила концы с концами.
С той поры стала подкладывать в их портфели контейнеры с едой. Мальчишки ожили, смеялись, спрашивали, когда она снова на кухне. Но однажды их не было.
— Мать их померла, — сказал сосед. — В приют забрали.
Мир поплыл перед глазами. Владимир, увидев её слёзы, тихо сказал:
— Поезжай. Узнай, где они.
В приюте Серёжа и Толя бросились к ней, как к родной. Стала навещать каждые выходные. Но однажды её встретили словами:
— Забрала их семья. Хотят усыновить.
Вышла на улицу, голова кружилась. Позвонила Владимиру:
— Хочу их забрать. Ты не против?
— Давно пора, — ответил он.
Документы, суды, вопросы. Решающим стало слово мальчишек:
— Мы хотим к тёте Груне и дяде Володе.
Так и стали семьёй.
Теперь Серёжа и Толя — взрослые, свои семьи, но каждое воскресенье приезжают в тот самый дом, садятся за стол и говорят:
— Вы — наши родители.
Так и бывает, когда чья-то душа светит, как лучина в тёмной избе, и меняет чужую судьбу навсегда.
