Горькое признание: я люблю невестку больше, чем родного сына!
Меня зовут Галина Соколова, и живу я в тихом городке Торопец, где Псковская область прячет свои старые улочки под сенью вековых лип. Хочу выговориться, потому что душа рвётся от переполняющих её чувств, а сказать об этом вслух не могу. Возможно, станет легче. Это звучит безумно, но с каждым днём моя привязанность к невестке крепнет, а к сыну — охладевает. Он не плохой муж, не обижает Олю, но одно его присутствие рядом с ней вызывает во мне бурю негодования.
Всё изменилось, когда появился на свет мой внук Тимофей. Мой сын, Дмитрий, был в командировке в Москве, и мне довелось первой прижать малыша к груди, ухаживать за Олей в первые дни после роддома. Она была такой хрупкой, такой беззащитной, а я вдруг вспомнила, как растила своего ребёнка, и с радостью взяла на себя все заботы. Мы с ней и маленьким Тимой стали одной семьёй — тихая гавань, где я вновь почувствовала себя нужной. Но когда вернулся Дмитрий, вместо радости я ощутила лишь раздражение. Наш покой рухнул. Я смотрела, как он обнимает Олю, целует сына, и внутри закипала злость — хотелось оттолкнуть его, выпроводить за порог.
Я не могла смириться с тем, что он снова здесь. Чтобы он реже бывал дома, я придумывала ему дела: «Сходи на рынок за молоком», «Отнеси кресло в мастерскую — вдруг починят», «Обойди все аптеки, найди именно эти витамины». Цеплялась за любой повод, лишь бы он ушёл. И даже теперь, когда он уезжает на работу, я дышу свободнее, будто избавилась от чего-то чужого. В такие минуты я стряпаю Оле её любимые сырники с вареньем и жду, когда она выйдет на кухню с Тимой на руках. В эти мгновения сердце замирает — они будто сошли с русской иконы, такая в них чистота и свет.
Три года назад я потеряла мужа, а год назад ушла на пенсию. Теперь вся моя жизнь — для них, для Оли и Тимофея. Они стали моим счастьем, моим воздухом. Я перестала ходить к соседкам, отказалась от посиделок с подругами — зачем, если могу провести время с Олей, гулять с ней по парку, болтать о жизни, пока внук спит в коляске? Дома я с радостью беру на себя хозяйство — уборку, готовку, стирку — лишь бы она отдохнула. Её благодарный взгляд согревает меня, как первое весеннее солнце.
Но вечером, когда в дверях появляется Дмитрий, во мне всё сжимается. Он до боли напоминает отца — человека, которого я терпеть не могла. Те же грубые руки, тот же резкий голос, даже походка — тяжёлая, неуклюжая. Говорят, сыновья наследуют материнскую нежность, но мой — вылитый отец. А когда он обнимает Олю, шепчет ей что-то, я отворачиваюсь, потому что внутри кричит: «Оставь её!» Может, это слишком, но его присутствие режет мне сердце.
Пожелав им спокойной ночи, я ухожу в свою комнату — она рядом с их спальней. Ложусь, но сна нет. Прислушиваюсь к каждому шороху, к каждому звуку за стеной. Это сводит с ума, но мысль, что утром я снова увижу Олю, успокаивает, как бальзам. Раньше я не знала таких чувств. Что со мной? Я себя не узнаю.
Иногда спрашиваю: почему так? Почему сын, которого я растила, стал мне чужим, а невестка — роднее крови? Может, в ней я вижу ту дочь, которой у меня не было, а в нём — отражение прошлого,
