Под светом странного сна
— Просыпайся, родной. Как ты вырос! Мой золотой мальчик… — мама ласково целовала Ваню в лоб, её голос звучал, как в далёком детстве. Она казалась совсем не изменившейся — всё та же тёплая улыбка, те же добрые руки.
Когда Ваня открыл глаза, она протянула ему коробку с новым телефоном и нежно провела пальцами по его волосам.
— Да я бы даже не мечтал о таком!
Всего неделю назад он утопил свой старый в речке и чуть не плакал от досады. О новом и речи не заводил — знал, что в семье сейчас туго. Но на восемнадцать лет мать не могла оставить сына без подарка — из последних копеек наскребла.
Ваня тут же решил позвонить бабушке. Та не знала его нового номера, а ему так хотелось поделиться радостью.
Баба Люба жила одна в деревне на краю леса. Вернее, не совсем одна — с котом Васькой. Муж её упокоился лет десять назад, дети разъехались кто куда. А сын с невесткой погибли в той страшной аварии под Новый год, с тех пор Васька и стал её единственной отрадой.
Жизнь для бабы Любы потускнела. Порой думала — да и сгинуть бы, кабы не кот. Тяжело — ни звонков, ни гостей, только скрип половиц да тиканье старых часов. Но когда на экране замигал незнакомый номер, сердце вдруг ёкнуло, будто почуяв неведомую надежду.
— Алло, бабуль, это я! Узнаёшь? — раздался в трубке звонкий голос.
— Ванюша… Родной мой… — прошептала старуха, и голос её задрожал.
— Как ты там?
— Да ничего, солнышко. Собиралась к вам, да кота не на кого оставить.
— Да возьми его с собой! — расхохотался Ваня.
— Ой, шутник… Что ж так долго молчал?
— Телефон утопил, а мама новый купила. Вот сессию сдам — приеду! Твоих пирожков с капустой хочу!
— Приезжай, конечно. Только звони хоть изредка, а то я тут как в пустыне.
— Не грусти, бабуля. Буду звонить хоть каждый день, благо тариф безлимитный — слушать устанешь!
Закончив разговор, баба Люба перекрестила трубку, поклонилась иконе и побрела в магазин за мукой. «А вдруг и правда приедет?» — подумала она, и в душе что-то дрогнуло.
Ваня звонил каждый вечер. Баба Люба задавала странные вопросы — не ворчала, не поучала, а говорила тихо, с какой-то неземной нежностью. Её слова были как мёд на душу.
После сессии Ваня собрался в деревню, но на пороге мать остановила его, хмуро сложив руки.
— Ваня, как тебе не стыдно? Почему бабушке ни разу не позвонил? Она же места себе не находит!
— Мам, ты о чём? Мы же каждый день говорим! Давай прямо сейчас наберу, сама услышишь.
— Ну-ну, давай…
Ваня уверенно набрал номер.
— Бабуль, скажи маме, что она зря на меня ворчит. Мы же с тобой каждый день болтаем!
В трубке повисла тишина. Потом баба Люба заговорила, и голос её дрожал:
— Прости, Ванюша… Я сразу поняла, что ты ошибся номером… Но я так одинока. Твои звонки были для меня как луч света. Моего внука Ваню нет уже два года… Я цеплялась за эту ложь, ждала тебя на пирожки.
Ваня остолбенел, будто мир вокруг рухнул. Мать рядом побледнела как мел.
Через неделю Ваня ехал в деревню. Он не мог не поехать — за эти дни баба Люба стала ему как родная. В руках он держал гостинцы, а в сердце — странное тепло и желание подарить старушке хоть каплю света.
Баба Люба открыла дверь, и глаза её заблестели. Она обняла Ваню, как родного, а Васька путался под ногами. На столе дымились пирожки с капустой. В тот вечер в старом доме, казалось, впервые за годы зазвучал смех.
