**Дом, потерянный за калиткой**
Олеся была младше своей сестры Кати на два года. Она росла тихой и послушной, всегда помогала родителям, пока Катя пропадала на вечеринках и в шумных компаниях. Разгульная жизнь дала о себе знать: школу Катя заканчивала, уже ожидая ребёнка.
Она даже не знала, от кого — в ту ночь перебрала так, что в памяти остались лишь обрывки. Родители запретили аборт, но Катя, озлобившись, бросила новорождённую дочь на родню и сбежала с очередным ухажёром, оставив семье расхлёбывать её ошибки.
Вскоре родители умерли, и племянница, Света, осталась на попечении Олеси. Перед смертью мать оформила дарственную на дом на Катю, сказав:
— Ты, Олечка, умница, как-нибудь устроишься. А Катька нагуляется — ей потом свой угол понадобится.
Олеся понимала несправедливость, но не стала перечить. Она растила Свету, вкладывая в неё всю душу. На себя времени не оставалось — кто возьмёт замуж женщину с чужим ребёнком? Да и здоровье Олеси пошатнулось от переживаний, врачи нашли бесплодие.
Годы летели. Света выросла, окончила школу. О Кате никто и не вспоминал. Девушка знала, что Олеся — её тётя, а родной матери не ждала. Олеся стала для неё всем: доброй, понимающей, родной.
Катя объявилась внезапно — явилась на деревенский выпускной Светы где-то под Воронежом. В кричащем платье и с нарочито модной причёской, она казалась чужой в этой сельской тишине.
— Ну, Олесь, как была серой мышью, так и осталась! — заливисто рассмеялась она, оглядывая сестру свысока.
Света отвернулась, крепко обняв Олесю. Это лишь разозлило Катю.
— Я твоя мать! Чего нос воротишь? Благодарить должна, что жива вообще! — орала она, голос дрожал от злости.
Войдя в дом, Катя тут же принялась командовать:
— Это что за бардак? В моей комнате поселились? Вон отсюда, это мой дом! — сверкала глазами.
Может, и ужились бы, но кто-то из соседей проболтался Кате про дарственную. Вернувшись, Олеся со Светой увидели свои вещи, выкинутые за калитку. Сердце сжалось от обиды.
— Мама Оля, мы с ней разберёмся! В суд подадим! — твёрдо сказала Света, сжимая кулаки.
— Не выйдет, рыбка. Бабушка дом на неё записала, — ответила Олеся, смахивая слёзы.
Но тут подошёл сосед, дед Иван, и предложил помощь. Узнав, что случилось, пригласил их к себе. Олеся умела и готовить, и дом содержать в чистоте, да и с хозяйством справлялась. Старику одному больше и не нужно было. Так они поселились через забор.
Дед Иван души в них не чаял. Олеся со Светой вычистили его избу до блеска, а стряпня у них — пальчики оближешь.
— Родные-то за мной так не ухаживали! Вы теперь мои девчонки! Теперь и умирать не страшно с такими хлопотуньями, — улыбался он, глядя на них с теплотой.
Вскоре деда не стало — ему было под девяносто. Ушёл тихо, без мучений. Олеся взяла на себя похороны — у старика родни не осталось. Стала искать жильё, но тут еёНо когда она пришла к нотариусу, оказалось, что старик оставил ей свой дом в наследство — тихий, уютный, с яблоней во дворе, где теперь звонко смеялась Света, а по утрам пахло свежими блинами.
