**Последний рассвет**
Глубокая ночь медленно отступала, уступая место холодному рассвету. Приближалось прощание, и каждая мысль об этом сжимала сердце. Алевтина не спала всю ночь, сидя у гроба мужа, Арсения. Перед глазами проплывали воспоминания — прожитые вместе годы, как страницы старого альбома, наполненные любовью, болью и тихой радостью. Оба уже перешагнули порог старости.
— Арсюша дожил до восьмидесяти, мог бы и больше, если бы не подкосила болезнь, — шептала Алевтина, на три года младше его.
— Хороший ты был, Арсений, муж и отец, — проговорила она вслух, глядя на его лицо, ставшее яснее в предрассветном свете. — Столько искушений было на пути, а ты ни разу не свернул… Эх, как быстро время ушло.
Всю ночь она перебирала в памяти прожитые годы — пятьдесят восемь вместе, полных испытаний и счастья.
Когда Арсений понял, что конец близок, повторял жене:
— Лёля, это Господь за грехи меня наказывает. Видно, не так жил, не так думал.
Но Алевтина, смахивая слёзы, утешала:
— Не мучай себя, Арсюша. Жизнь ты прожил достойную. Не пил, не гулял, нас с дочкой берег. Какие у тебя грехи?
Он слушал и затихал, доверяя её словам.
Рассвело. На кухне хлопотала их дочь, Людмила, приехавшая из Екатеринбурга. Мужа у неё не было — развелась, а внучка, Алевтинина правнучка, недавно родила второго, потому не приехала. Не увидит деда в последний раз. Хотя в детстве каждое лето проводила у них в деревне под Пермью.
Людмила, единственная выжившая дочь, была для них сокровищем. Двое других умерли в младенчестве: один не прожил и дня, второй — месяца. Как молилась Алевтина за свою Люсю! Но перед выпуском дочь огорошила:
— Мам, пап, я уезжаю в город. Не хочу оставаться в деревне. Знаю, должна быть рядом, но там другая жизнь, настоящая.
— Поезжай, Люся, — сразу согласился Арсений.
Алевтина прикрыла глаза платком:
— Дочка, как же мы без тебя?
Но Арсений строго взглянул на жену:
— Не держи её, Лёля. Пусть свою дорогу ищет. Не её дело коров доить.
В душе Алевтина понимала, но отпускать дочь было страшно. Людмила уехала, выучилась на бухгалтера, вышла замуж, но назад не вернулась.
Жили они с Арсением вдвоём, работали в колхозе, без ссор. Когда состарились, брали внучку на лето. Но та выросла, и визиты стали реже. Скучали, но не навязывались.
— Помнишь, как внучка на сенокосе с нами была? — Алевтина слабо улыбнулась. — Визжала, когда Арсюша её в речку нёс, учил плавать. И научил ведь…
— Мам, о чём? — тихо спросила подошедшая Людмила.
— Да так, вспомнилось. Посиди со мной, дочка, попрощаемся с отцом в тишине. Односельчане уважали Арсения, зла никому не делал. Все придут.
Людмила обняла мать.
— Как хорошо, что ты на отца похожа, — грустно сказала Алевтина. — Его лицо со временем забудется, а ты — будто он передо мной.
— Мам, расскажи, как вы познакомились? Никогда не говорили.
— Ох, Люсенька, странная история… Увидел меня — и будто прирос.
— Где это было?
— Работала я на ферме, в передовиках ходила. Отправили меня в Пермь на слёт, дали грамоту, часы — красивые, такие в деревне ни у кого не было! Радости не было конца. После экскурсии нас в столовую повели. Там и встретились. Сидели за соседними столами, а он глаз не сводит. Высокий, статный, но рубаха мятая — видно, без женской руки. В нашей деревне парней почти не осталось — кто в армию, кто в город.
Алевтина вздохнула, будто снова переживала тот день. Выйдя из столовой, услышала за спиной:
— Возьми меня с собой. Арсением звать. А тебя?
— Алевтина, — ответила она строго. — Ты ж не знаешь, в какой глуши я живу. Городской, променяешь город на деревню?
— Променяю, Лёля. Мне терять нечего. Поеду за тобой.
И поехал. Родители опешили:
— Тебя, Лёля, на слёт отправляли, а ты жениха привезла?
— Так вышло, — потупилась она.
Сыграли скромную свадьбу. Тогда шептались:
— Вот Лёлька мужика нашла! Красивый, высокий. Такие гулять любят.
Но Арсений не давал повода. Любил только её. Детей потеряли двоих, но Людмила выжила — чудо.
— Лёля, если б не встретил тебя, не знаю, как бы жил, — говорил он.
Но ревность порой накатывала. На покосе к нему льнула Зойка — вдова, известная своей лёгкостью.
— Арсюша, вечером за сараем жду, — шептала она.
Но он лишь улыбался жене. Когда все пошли купаться, Зойка хватала его за руку:
— Арсюша, спаси, тону!
— У меня есть за кем смотреть, — отрезал он, глядя на Алевтину.
— Вот какая любовь была, — закончила Алевтина. — А ты на него похожа.
В старости Арсений ослеп на один глаз. Как-то в метель поехал в райцентр. Дороги замело, а к утру он вернулся пешком — весь в снегу.
— Как не заблудился — ума не приложу.
После похорон Людмила уехала. Алевтина осталась одна. Иногда ей казалось, что он рядом — чайник шумит, половица скрипит.
— Не оставит он меня надолго. Придёт за мной. Знает, как мне без него тяжко…
