— Мам! Жить с нами ты не будешь, — заявила дочь.
Люба сидела на больничной койке рядом с матерью и барабанила пальцами по сумке, лежащей у неё на коленях.
Её мать, Татьяна Ильинична, недавно неудачно грохнулась и сломала бедро. Врачи сказали, что ещё «повезло» — слава богу, шейка бедра цела, а значит, есть шанс восстановиться.
Но нужна операция, а потом уход и реабилитация.
Старшая сестра Галина оплатила операцию полностью. Договорились, что ухаживать будут по очереди: сначала мать поживёт у Любы, а потом переберётся к Галине.
Люба вроде не возражала, но тут её муж начал бушевать, орать, что «калеки ему в квартире не нужны», и даже предложил скинуться, чтобы устроить Татьяну Ильиничну на время в дом престарелых. Там, мол, и уход лучше, и мешать никому не будет.
И Люба сдалась.
— Мам, ну это же не дом престарелых, а типа санатория для пожилых!
Она умолчала, что выбрали они самый дешёвый вариант из всех частных заведений такого рода.
— Ненадолго. Потом переберёшься к Гале.
Мать молчала, задумчиво глядя в окно. На глазах выступили слёзы.
— Дочка, а если я не встану… Вы меня там навечно оставите?
— Да ладно тебе! Встанешь обязательно. Ну а если и нет, то тебе всё равно будет, где лежать, — Люба еле сдерживала раздражение.
— Ладно, дочка. Делайте, как решили.
Старушка сжала дрожащие губы, но не заплакала.
На следующий день Люба приехала за матерью, чтобы перевезти её в дом престарелых. В больницу должна была подъехать машина для лежачих, и женщина торопилась.
Каково же было её удивление, когда койка оказалась пуста!
— Где мама? — спросила она у медсестры.
— Дочь забрала, — та даже не подняла головы от документов.
Люба обрадовалась: теперь никто её не осудит, а мать будет под присмотром.
Прошло три месяца…
Татьяна Ильинична встала на ноги и начала передвигаться с ходунками. А через полгода уже ходила с тростью.
Как-то раз она позвонила дочери и попросила приехать к Гале — якобы обсудить завещание. Годы, дескать, берут своё, и надо заранее всё решить.
Люба не удержалась и помечтала, как на свою долю от квартиры и дачи купит новую машину и сделает евроремонт.
«Старухе всё равно уже 77, век не бесконечный», — цинично размышляла она.
На следующий день Люба приехала к сестре и матери.
— Дочки, я подумала и решила разделить имущество по справедливости. Люба после моей смерти получит свою долю в квартире, папину «Ладу» и четверть дачного участка. А Галина — дом, остальную землю, свою долю в квартире и все мои сбережения.
— Мамочка, ты главное живи долго и будь рядом, — Галя ласково сжала мать за руку.
— Мам! Да как так?! Почему мне так мало?! — от злости Люба перешла на визг.
Мать печально улыбнулась.
— Я встала на ноги только благодаря старшей дочери, поэтому всё своё отдаю ей. Сердце подсказывает, что из дома престарелых я бы не вернулась…
Любе оставалось только проглотить обиду и молчать.
А как думаете — права ли Татьяна Ильинична? Или всё же надо делить поровну?
