— Ты что, маме про нового кавалера так и не сказала?
— Свет, я живая, не в бегах и без пуза. Остальное её не касается.
Кофейня «Бабушкина кружка» встретила их тёплым светом, ароматом булочек с корицей и звоном ложек о фарфор. За соседним столиком студенты делили один эклер, а у окна сидели Катя со Светой, потягивая латте с уставшим видом. У Кати — потому что всю ночь доделывала проект. У Светы — потому что не могла поверить услышанному.
— Серьёзно? — Света подперла щёку ладонью. — Ты уже три месяца встречаешься с Димой, а мама в неведении? Это же мама!
— Она узнает последней, — Катя невозмутимо откинулась на спинку дивана и сделала глоток кофе.
— Кать… — протянула подруга. — Так нельзя. Она же обрадуется. Начнёт вязать пинетки, спрашивать про свадьбу…
— Через мой труп, — фыркнула Катя. — Будь моя воля, она бы про внуков узнала лет в семьдесят.
Она задумчиво покрутила чашку в руках. Тепло приятно щекотало пальцы. Кофе — отменный, компания — проверенная, но комок в горле не растворялся. Потому что снова всплыло то, что она годами закапывала поглубже — тема мамы.
— Знаешь, почему я ей не рассказываю? — вдруг спросила Катя. — Потому что она — ходячая радиоточка. С прямой трансляцией на весь район.
Света приподняла брови.
— Прям так?
— Ага. Причём всё, что я говорю, проходит творческую обработку. Потом сама удивляюсь, какие у меня, оказывается, подвиги!
…Когда Катя поступила в техникум, мама ликовала. С гордостью сообщала всем, что дочь «учится в университете на юриста».
Катя сначала поправляла, потом махнула рукой. Но вскоре это аукнулось ей лично.
— Ну как, тяжко законы зубрить? — сочувственно спросила тётя Галя на семейных посиделках.
Катя чуть не поперхнулась компотом. И что отвечать?
— Тёть Галь, я учусь на повара. В техникуме.
— Как? — округлила глаза тётя. — А Нина говорила…
— Я знаю, что говорила мама, — вздохнула Катя. — Она просто не видит разницы между борщом и Бюстом Юстиниана.
Дочь пыталась достучаться до матери. Много раз. И всегда выходило одно и то же.
— Мам, ну зачем ты это выдумываешь?
— А что я выдумываю? Ты же учишься? Учишься. Хорошо? Хорошо. Вот и всё. О хорошем рассказывают, плохое — под коврик.
Та же история повторилась, когда Катя устроилась в кафе.
— Моя — юрист в крупной фирме, — вещала мама. — Зарплаты — заоблачные!
Проблема была даже не в фантазиях. А в том, что за них расплачивалась Катя.
Приезжая в гости, она выслушивала вопросы про офисы с видом на Кремль и зарплаты в евро. А у неё были только заляпанные мукой фартуки и скидочная карта в «Пятёрочку».
— Она, конечно, не со зла, — пожала плечами Катя. — Ей кажется, что так она меня приукрашивает. Только приукрашивает не меня, а свой вымышленный идеал. А страдаю-то я.
— Ты ей вообще ничего не рассказываешь? — спросила Света.
— Почти ничего. Только если уж точно не выстрелит в лицо. Дима — не тот случай. Пусть пока думает, что я в глухом затворе. Или в монастыре.
— И сколько раз она тебя подставляла?
— О-о… Хочешь — расскажу. Но запасайся попкорном. Будет круче, чем «Бедная Настя».
После того разговора прошло несколько дней. Катя всё ещё чувствовала лёгкое напряжение. Решение молчать про Диму казалось разумным, взрослым, взвешенным.
Беда была в другом: в их городе новости распространялись не через интернет, а через бабушек на лавочке.
Телефон задорно завибрировал, пока Катя пыталась урвать пять минут на чай. Вечер, запах малинового варенья, кот, носившийся по квартире как угорелый. Всё как обычно.
Если бы не сообщение от мамы.
«Слыхала, у тебя новый ухажёр! Тётя Клава вас вчера в сквере видела. А я как всегда последняя!» — писала Нина с лёгким укором. Катя откинулась на спинку дивана, закатила глаза и медленно выдохнула.
Это пахло бедой.
Когда Катя встречалась с Сергеем, всё начиналось так же мило. Сначала прогулки. Потом съёмная двушка. А потом — кольцо, дата свадьбы, платье, выбор банкетного зала.
Её сердце тогда стучало чаще, чем сейчас. Она любила до мурашек. Наверное, так бывает лишь раз.
Потому Катя и рассказала маме. Хотела, чтобы та порадовалась, всплакнула над альбомом, помогла выбрать торт.
Но Нина Николаевна восприняла новость не как радость, а как материал для вечерних посиделок. Через три дня родня знала всё. Через неделю — весь посёлок. Причём в таком виде, что Катя сама рот открывала.
Видимо, между третьим пирожком и вторым бокалом шампанского история «Катя выходит замуж» превратилась в нечто эпичное. От соседки Катя неожиданно узнала, что она, оказывается, «в положении», а Сергей женится только потому, что тёща «пригрозила топором».
Чушь, конечно. Но чушь стремительная, как «Сапсан».
Вскоре эта версия долетела до родителей Сергея. Его мать позвонила Кате в семь утра в воскресенье без предисловий:
— Ну, молодёжь, страсти… Но зачем сразу ЗАГС? Можно было договориться по-хорошему…
Катя онемела. Бросила трубку. Хоть Сергей её и защищал, осадочек остался. У всех.
Свадьба, конечно, была. Белое платье, шампанское, «Горько!». Но в глазах гостей Катя была уже не невестой, а «хитрюгой, которая заманила парня под венец».
Они прожили вместе год. И хотя расстались по другим причинам, эта история внесла свою лепту.
После развода мама только пожала плечами:
— Ну, мужики нынче ненадёжные. Надо было ребёнка завести, пока не сбежал.
Никаких извинений. Нина даже не задумалась, что именно её болтовня запустила цепь недоверия и пересудов.
Катя в тот день молча положила маму в чёрный список. Потом достала, но личного больше не обсуждала. Теперь только котики и «С Днём Победы».
После неА в кухонном ящике между чайными пакетиками уже завалялась записка от мамы: «Как же я рада, что твой Дима оказался порядочным человеком — но внуков хочу к лету!»
