«Я не такого сына хотел!» — бросил муж, и в одно мгновение мой мир рассыпался в прах.
— Он прямо в лицо заявил, что я родила ему «не того сына». Мол, не таким он представлял отцовство. Теперь я — виновата. Потому что, оказывается, сидела в декрете и «неправильно» растила Тимура, — всхлипывает Ольга, уставившись в стену. Голос её дрожит, пальцы сжимаются в кулаки. Но в этой дрожи — не только боль, но и ярость.
Ольга и Максим прожили вместе четырнадцать лет. Первые годы дались тяжело: врачи не понимали, почему Ольга не может забеременеть. Она мучилась, проходила унизительные процедуры, а муж всё чаще шипел: «Может, ты просто бракованная? Женщина рождена для детей…» Он давил, язвил, но она терпела. Потому что верила в любовь.
Когда тест наконец показал две полоски, Ольге казалось, будто сердце вот-вот выскочит из груди. А когда на УЗИ сказали: «У вас мальчик», Максим заплакал. Он подхватил жену на руки и смеялся, как маленький. Всё вокруг заиграло новыми красками. Он заботился о ней, как никогда: сам убирал, носил тяжёлые сумки, варил супы. По ночам вставал к малышу, качал, целовал пальчики, учил говорить. В парке, толкая коляску, ходил с гордым видом, будто нёс царскую регалию.
Тимур был его гордостью. Максим мечтал, как они будут гонять мяч во дворе, кататься на лыжах, ходить в походы. Он записал сына в хоккейную секцию, хотя тому не исполнилось и двух лет. Покупал клюшки, коньки, машинки — всё, что нужно «настоящему мужику». Но Тимуру было неинтересно. Он обожал книги, собирал конструктор и с утра до вечера рисовал акварелью.
Когда мальчику столько пять, отец решил «сделать из него мужчину». Повёл на хоккей. Тимур расплакался ещё в раздевалке, отказывался надевать форму, жался к матери. На льду стоял в стороне, боялся упасть. Максим кричал, заставлял, грозил наказанием. А когда Ольга пыталась объяснить, что у сына другие склонности, он обвинял её в «бабском воспитании» и грозился, что сам всё исправит.
Тимур захотел заниматься музыкой. Сам. Услышал пианиста в консерватории и замер от восторга. Ольга обрадовалась: наконец-то он нашёл себя. Но Максим был против. «Ты что, хочешь вырастить слюнтяя? Чтобы он сопли под Шопена распускал?» — рычал он.
А когда Тимуру прописали очки, Максим и вовсе взорвался. «Читатель, очкарик! Я не такого сына хотел!» — орал он, сотрясая стены. Тогда он впервые заговорил об ЭКО. «Хочу нормального сына. С самого начала. Крепкого, спортивного. Сам буду растить, без твоих сюсюканий».
Ольга не верила своим ушам. Ей уже за сорок. Она выносила, родила, отдала всю себя сыну. А теперь её обвиняют в том, что Тимур не воплотил чьи-то мечты.
Но худшее было впереди.
Недавно она узнала страшное: у Максима — любовница. Полгода назад у него родился ребёнок. Сын. Теперь все вокруг перешёптываются: «Ну она же не хотела второго, а он — хотел. Нашёл решение». То есть теперь предательство, измена, тайная семья — это нормально?
Ольга рыдала три дня. Потом собрала документы, нашла юриста, но пока не подала на развод. Максим не уходит. Ходит по квартире, молчит. Смотрит в пол. А Ольга… она уже не верит. Только думает: как жить дальше? Как сказать Тимуру, что отец решил заменить его другим, «идеальным»?
— Не знаю, смогу ли простить. Но я мать. Я обязана быть сильной. Ради Тимура. Ради себя. Ради той Ольги, которой была до всего этого, — тихо говорит она, смахивая слезу.
Чужое счастье иногда оказывается горше одиночества.
