Крылья Чубурашки: история наследства и силы духа
Когда моя двоюродная сестра Татьяна впервые увидела свою новорожденную дочь, она расплакалась. Акушерка в роддоме маленького городка в Сибири решила, что это слёзы счастья, и Татьяна, вытирая слёзы, кивала: «Конечно, от радости!» Но позже, в тихой палате, она призналась мужу Дмитрию шёпотом:
— Первое, что я заметила — её огромные уши. Я подумала, как же ей с этим жить… и не сдержалась.
Дмитрий посмеялся, но в глубине души согласился: дочке не повезло. Она унаследовала «подарок» от прадеда, Николая Ивановича, человека уважаемого в их городе, но с ушами, над которыми смеялись все. «Коля, тебе бы с такими ушами только в небо взлететь!» — подшучивали друзья. Когда маленький Дима впервые посмотрел мультфильм про Чебурашку, он радостно закричал:
— Дедуля, ты прямо как Чебурашка, такой же милый!
Так за Николаем Ивановичем закрепилось прозвище Чубурашка. Уши у него действительно были выдающиеся, но, что удивительно, ни один из его четырёх сыновей, двенадцати внуков и семи правнуков их не унаследовал. А вот Татьяна родила девочку, первую в роду, и именно ей достались эти «крылья». Мать Дмитрия попыталась успокоить невестку:
— Не переживай, сейчас хирурги творят чудеса, сделаем операцию!
Девочку назвали Ольгой. В их семье уже было несколько Оль — в честь моей бабушки, которую все обожали. Чтобы не путаться, их звали по-разному: Оля, Олечка, Лёля. Эту малышку ласково прозвали Лёлей.
Лёля росла умной и бойкой. Она рано начала говорить — чётко, без детского лепета. Когда ей было три, я встретила их с Татьяной на улице в центре города. Прощаясь, я сказала:
— Лёля, пока-пока!
Она посмотрела на меня своими большими глазами и серьёзно ответила:
— До свидания, тётя Маша.
В садике один мальчик, увидев её, закричал:
— Мам, смотри, Чебурашка!
Лёля, ничуть не смутившись, поправила:
— Я не Чебурашка, я — Чубурашка!
Это слово она произносила с буквой «б» вместо «в», потому что дома её так и называли. Вскоре все в садике, а потом и в школе, где училась их группа, звали её Маленькой Чубурашкой — в честь прадеда.
Татьяна пыталась прятать уши дочки под длинными волосами, но та требовала косы или хвостики. На робкие мамины слова: «Но ушки же будут видны», Лёля отвечала с гордостью:
— И пусть! Это моя изюминка!
Татьяна только удивлялась: откуда в ребёнке такая уверенность? А наш дядя Сергей, глядя на неё, говорил:
— Эта девочка ещё всех нас удивит!
Когда взрослые поправляли детей, объясняя, что правильно «Чебурашка», Лёля дерзко парировала:
— Вас не смущает, что меня зовут Чубурашкой, а волнует только, как я говорю?
Когда Лёле исполнилось девять, её жизнь перевернулась: отец ушёл из семьи. Дмитрий ушёл скандально — с угрозами, дележкой имущества и пустыми банковскими счетами. Он забрал все накопления, включая деньги, отложенные на операцию для дочери:
— Мне нужна новая жизнь, и деньги мне важнее!
Дмитрий вычеркнул из своей жизни не только Татьяну, но и дочь. Татьяна рыдала днями, пыталась вернуть хоть что-то, но он лишь угрожал:
— У меня есть квартира и стабильный доход. А у тебя? Зарплата библиотекаря и съёмная комната? Суд оставит Лёлю мне.
Лёля, обнимая маму, твёрдо говорила:
— Мам, нам его деньги не нужны! Пусть уходит!
Татьяна, сдерживая слёзы, шептала:
— Дочка, ты растешь, ушные хрящи ещё мягкие, операция была бы проще. А потом что?
Однажды вечером в доме родителей Татьяны, куда они переехали, раздался звонок. Это был Николай Иванович. Лёля отказалась выходить, и Татьяна даже рассердилась. Но прадед остановил её:
— Я сам с ней поговорю. Без тебя.
О чём они говорили, Татьяна так и не узнала, но разговор затянулся. Уходя, Николай Иванович вручил ей конверт:
— Тут карта. Денег хватит на операцию, восстановление и жизнь. Пин-код внутри, потом сменишь. Я буду переводить Лёле каждый месяц вместо алиментов. Прости, что мой внук оказался негодяем. — Он вдруг усмехнулся: — Я им ещё покажу, какой Чубурашка бывает злой!
Когда Татьяна предложила дочери операцию, та наотрез отказалась:
— Я не хочу ничего менять! Я похожа на прадеда, и это моя гордость. Пусть любят меня за то, какая я, а не за то, как я выгляжу!
Прошли годы. Лёле исполнилось 23. Вопреки маминым тревогам, поклонников у неё всегда хватало. А год назад появился Максим — тот самый, единственный, кто затмил всех.
Семья Дмитрия — а родни там было немало — полностью вычеркнула Лёлю из своей жизни. Даже бабушка, мать Дмитрия, ни разу не позвонила внучке. Единственным, кто поддерживал связь, был прадед. Как и обещал, он исправно переводил деньги на карту, оформленную на Лёлю, и звал её на свои праздники. Она не приходила, ограничиваясь звонками, а потом они встречались в городе — сначала за мороженым, позже в кафе.
Николай Иванович не дожил до своего 90-летия всего месяц. Похороны были пышными — он был уважаемым человеком в области. Через несколько дней нотариус собрал семью для оглашения завещания. Никто не знал о его существовании, и появление Лёли в конторе шокировало родню.
Завещание перевернуло всё. Каждому из детей, внуков и правнуков Николай Иванович оставил по 200 тысяч рублей — «чтобы штаны не спадали», как он написал. Всё остальное — дома, квартиры, акции предприятий — он завещал Лёле. Родственники остолбенели. Один из двоюродных братьев не сдержался:
— Да он рехнулся! Это надо оспаривать!
Нотариус спокойно ответил:
— Николай Иванович прошёл обследование, подтвердившее его вменяемость. Все документы в порядке. А для вас, Ольга Дмитриевна, есть письмо.
Лёля взяла конверт, поблагодарила и вышла, не глядя на взбешённых родственников. На главной площади города она присела у фонтана и развернула письЛёля прочитала последние строки: «Ты всегда была моей гордостью, и теперь весь этот мир — твой,» — и крепче сжала конверт, понимая, что её крылья — это не уши, а наследие, которое подарил ей любимый прадед.
