Ну, слушай, вот история, прямо как из жизни…
«Пусть детский смех пересилит слезы моей невестки!»
Знаешь, иногда решение — будто прыжок в темноту, но именно он может всё перевернуть и подарить счастье, о котором даже не думал.
Привет, дружище! Меня зовут Сергей Петрович, мне уже за шестьдесят, и я — тесть, который наблюдает за своей семьёй с трепетом и теплотой. В молодости я тоже был отцом и знаю, каково это. У нас с женой росли двое — сын Дмитрий и дочь Анастасия. Сам я вырос в глухой деревеньке под Костромой, где хлеб делили на семерых, а потом, в городе, тянул сына на себе, пока учился. Тяжело? Еще как! Но мы выстояли.
Когда Дмитрий окончил школу, а я наконец вздохнул свободнее, он вдруг начал клянчить братика или сестрёнку. Каждый день, даже ночью, будил нас и умолял: «Хочу маленького!» Никакие игрушки не помогали — он тыкал пальцем в каждого младенца на улице и повторял: «Мне такого!» В итоге мы сдались. Решили — справимся, хоть и будет непросто.
И вот, будто сама судьба улыбнулась — под Рождество родилась Настя. Дмитрий светился от счастья: караулил у кроватки, трогал её крохотные пальчики, что-то лопотал по-своему. Они выросли неразлучными, как две берёзки у одного корня.
### Дороги разошлись
Но годы прошли, и каждый пошёл своей тропой. Настя рано вышла замуж, родила двоих и теперь крутится между работой и домом в шумной Туле. А Дмитрий долго искал свою судьбу, пока не встретил Татьяну — тихую, но с характером. Она подарила ему дочку, мою любимую внучку Машеньку. Как раз когда я вышел на пенсию, с радостью взялся помогать с малышкой.
Мы с Машей бродили по скверам, катались на качелях, ходили на кукольные спектакли. Ей уже шесть — огонёк, не ребёнок, а праздник, добрее мамы, но такая же упрямая. И вот уже год она твердит: «Хочу братика или сестрёнку!» Как её отец в детстве, тычется ко всем коляскам, расспрашивает, тащит меня за руку. Подарили ей куклу-пупса — швырнула в угол со словами: «Дедуля, я же не дура!»
### Слезы Татьяны и каменный Дмитрий
Татьяна тоже мечтает о втором ребёнке. Видно, как у неё глаза горят, когда она смотрит на Машу, как голос дрожит, когда заводит об этом речь. Но Дмитрий — будто скала. «Не сейчас, отец, — отрезает он. — Кризис, рубля не хватает». Я напоминаю, как сам он в детстве упрашивал нас, как они с Настей близки. Но он лишь хмурится: «Тогда другое время». Да ещё и просит не лезть в их дела.
А чего ему объяснять? Разве не знает, как нам тяжело было с двумя? Я гнул спину на заводе, жена подрабатывала, но справились. Сейчас я помогаю с Машей — гуляю, кормлю, на кружки вожу. Второго бы с радостью нянчил! Деньги — дело наживное, а жизнь — она одна. Но он глух к этому.
Однажды Таня пришла ко мне вся в слезах. Упала в кресло, сжала кулаки и прошептала: «Сергей Петрович, поговори с ним, я больше не могу». Умоляла, а я только развёл руками. Как заставить сына? Это их выбор… Но сердце рвётся, глядя на её мокрое от слёз лицо.
### Вера в чудо
Каждый день думаю, какая же сила нужна женщине, чтобы выносить, родить — и всё равно мечтать о другом ребёнке. Таня — золото, нежная и стойкая. И я вспоминаю свою покойную жену, подарившую нам Настю вопреки всем трудностям. Низкий ей поклон! Но вот вопрос: почему женская любовь не может растопить мужское упрямство? Почему Дмитрий так непреклонен?
Я молюсь — тихо, от всей души. Чтобы моя Машенька, с её детским напором, смогла пробить эту стену. Чтобы он одумался, и в их доме зазвучал ещё один детский смех. Я верю в чудо — жизнь научила. И каждый раз, глядя на её улыбку, надеюсь: она переборет слёзы Тани.
Таня — чудо-женщина. Она заслуживает счастья, заслуживает второго ребёнка. А я, старый тесть, могу только ждать да верить. Верить, что детская радость победит взрослые страхи, и наша семья станет больше. Ведь нет ничего дороже новой жизни — я это знаю лучше всех. Что ж… подождём.
