Всё разлетелось в прах! Мой сын и дочь отвергли семью и продолжение рода!
Меня зовут Иван, и я хочу поведать вам свою историю — горькую, как полынь, и тяжёлую, как камень на душе. Это исповедь отца, чьи дети, его гордость и отрада, вдруг отвернулись от самого главного в жизни. Кажется, всё случилось недавно, но для меня эти дни растянулись в бесконечность, полную тоски и вопросов без ответов.
Когда-то я был молодым отцом, полным светлых надежд. Мы с женой, пусть земля ей будет пухом, жили в тихом городке под Воронежем. Растили двоих — сына Дмитрия и дочь Алевтину. Я трудился на заводе, она хранила домашний очаг, и мы грезили о том времени, когда наши дети обзаведутся семьями, подарив нам внуков. Я представлял, как буду качать люльку, слушая звонкий детский смех во дворе. Эти мечты согревали меня долгие годы.
Дима и Аля росли разными, но я любил их одинаково сильно. Дмитрий был крепким парнем — упрямым, но с добрым сердцем, всегда первым бросался на помощь. В школе он был душой компании, а потом уехал учиться в Питер, в университет. Я им гордился — думал, вот он, мой продолжатель, наследник фамилии. Алевтина же была тихой, словно лесная тень, любила книги и краски. Я верил, что она станет такой же мудрой матерью, как её покойная мать. Мы с женой отдавали им всё — любовь, силы, последние копейки, лишь бы они выросли счастливыми.
Но годы шли, а мои мечты стали трещать, как лёд под ногами весной. Дмитрий окончил учёбу, устроился в столице — где-то в офисе, менеджером. Звонил, рассказывал о делах, но ни разу не обмолвился о девушке или желании создать семью. Я спрашивал: «Сынок, когда же познакомишь нас с невестой?» Он лишь отмахивался: «Батенька, не заводите, мне это неинтересно». Я уговаривал себя — мол, ещё молод, повзрослеет, встретит ту самую.
Алевтина тоже уехала — в Москву, поступила в художественное училище. Я радовался её успехам, но со временем её звонки становились реже, а голос звучал отстранённо. Она говорила о выставках, о друзьях-художниках, но ни слова о замужестве или детях. Я намекал: «Алёнушка, а может, уже подумаешь о своём гнёздышке?» Она лишь смеялась: «Папочка, это не для меня».
**День, когда рухнуло всё**
Всё перевернулось в один вечер. Я позвал их обоих домой, в Воронеж, на свой юбилей. Хотел собрать семью, посидеть за столом, как в былые времена. Они приехали — Дима с тенью усталости в глазах, Аля с каменным выражением лица. Ели, пили чай, вспоминали детство. А потом я не выдержал и спросил напрямую: «Ну что, дети, когда дедушкой меня назовёте?»
Тишина повисла тяжёлым пологом, будто перед грозой. Дмитрий отодвинул стакан и выдохнул: «Батенька, простите, но я не собираюсь жениться. И детей не хочу». У меня в глазах потемнело. Алевтина тихо, но твёрдо добавила: «И я тоже, папа. Мне это не нужно».
Мир рухнул. Я смотрел на них — на тех, кого качал на руках, кого учил первым шагам, — и не узнавал. Дмитрий заговорил о свободе, о том, что брак — это цепи, а дети — обуза. «Зачем мне это, отец? Я хочу жить для себя, видеть мир, строить карьеру. Вокруг и так хватает проблем», — бросил он, будто нож в сердце воткнул. Алевтина поддержала: «А я не рождена для материнства. Мои картины — вот мои дети. Чего мне ещё?»
Я пытался втолковать: «Но семья — это счастье, это продолжение жизни! Как же без детей? Кто вас в старости согреет?» Они лишь пожали плечами. Дмитрий хмыкнул: «Не переживайте, отец, на сиделку заработаю», а Аля добавила: «А я умру с кистью в руках».
**Мои слёзы и их ледяные сердца**
Я не смог сдержаться — слёзы хлынули, как весенний паводок. Не злость, а боль раздирала грудь. Всю жизнь я вкалывал, чтобы дать им всё, мечтал о внуках, а теперь они смотрят на меня, будто на ветхую вещь. Дмитрий похлопал меня по плечу: «Батенька, не надо трагедий, это наш выбор». Алевтина обняла, но в её объятиях не было тепла — только пустота.
С тех пор я живу с этой раной. Они уехали — Дмитрий в свою Москву, Аля в свой Питер, а я остался в старом доме один. Сижу по вечерам, смотрю на их детские фотографии и думаю: где я ошибся? Может, слишком баловал? Или не смог показать им ценность семьи? А может, время теперь такое — чёрствое, где брак и дети стали обузой?
Иногда звонят — сухо, как доклад начальству. Дмитрий хвастается новой машиной, Аля — очередной выставкой. А я молчу, потому что боюсь снова услышать их холодные слова. Друзья твердят: «Иван, отпусти, у них своя дорога». Но как отпустить, если всё, во что я верил, рассыпалось в прах?
Что мне делать?
Каждую ночь я смотрю в потолок и вижу пустоту — нет детского смеха, нет беготни по дому, нет надежды. Мои дети выбрали одиночество, а я остался с их выбором один на один. Дмитрий как-то сказал, что женитьба — это смерть свободы, а Аля написала в письме, что дети украли бы у неё талант. И я не знаю, как с этим жить.
Когда-то я верил, что они просто не встретили свою судьбу, что жизнь их образумит. Но теперь ясно — это не случайность, а их твёрдое решение, как гранит. Они не хотят семьи, и я, старик, бессилен что-то изменить. Душа кричит от боли, но они не слышат.
Я всё ещё люблю их — Дмитрия с его упрямством, Алевтину с её мечтами. Но их выбор раздавил мои надежды, и я не знаю, как собрать осколки себя. Может, это я не сумел показать им красоту семьи? Или мир изменился, а я застрял в прошлом? Как мне принять их путь, если он так далёк от моего?
