Он уехал за границу с любовницей, а мы строили планы на семью и детей.
Знаю, он не стоит моих слёз, но сердце — не камень, и оно никак не хочет стирать его из памяти.
Пишу это, потому что внутри всё пылает — от обиды, от боли, от злости на саму себя за то, что всё ещё люблю человека, который разбил моё сердце в мелкие осколки. Не знаю, как разлюбить предателя, который просто стёр меня из своей жизни, будто я была не частью его судьбы, а досадной ошибкой.
Мы с Витей знали друг друга с пелёнок. Встречаться начали ещё в школе, а потом вместе поступили в МГУ. Снимали комнату в Москве, жили почти как муж и жена. Денег иногда не хватало даже на хлеб — засыпали голодными, но нам хватало одного: мы были рядом. Он обнимал меня перед сном, а я слушала, как бьётся его сердце. И каждую ночь он шептал: «Ты моя». Эти слова согревали меня лучше любого камина.
После университета решили остаться в столице. Уже тогда мечтали о свадьбе, о детях, о собственном доме где-нибудь в Подмосковье — с садом, с котом, с бабушкиным самоваром на кухне. Витя устроился в крупную фирму, а я долго искала работу — казалось, никому не нужна. В конце концов устроилась в небольшую контору за копейки, но была счастлива: теперь и я могла вносить свою лепту в наш быт. В съёмной однушке появились уютные вещицы — плед, фотографии в рамках, чашки с матрёшками. Я строила дом, пусть даже и чужой.
Витя быстро пошёл вверх по карьере, и его начали отправлять в командировки — то в Берлин, то в Прагу, то в Рим. Возвращался всегда замкнутый, уставший, но я думала — просто устаёт. А потом, как гром среди ясного неба, заявил, что его переводят в офис в Хельсинки на полтора года. Я разревелась — полтора года без него казались вечностью. Но Витя даже не обнял. Ни «скучай», ни «жду встречи». В ту ночь впервые не сказал, что любит. И тогда я поняла — что-то сломалось, просто не хотела в это верить.
Когда уезжал, попрощались холодно. Без слёз, без обещаний. Только я знала, как сжималось моё горло, как хотелось крикнуть: «Не уезжай!». А через неделю пришло письмо. Сухое, чужое. Благодарил за всё, что было, и признался: у него роман с коллегой. И она, кстати, тоже теперь в Финляндии. Желал счастья и просил не держать зла. Всё. Без объяснений. Без сожалений. Без шанса на ответ.
Я рыдала ночами, не ела, не спала, смотрела в стену и не понимала — как можно вот так взять и вычеркнуть девять лет? Самое страшное — он даже не нашёл сил сказать это в лицо. Просто исчез, оставив после себя пустоту и кучу вопросов без ответов. Больно было не только за себя, но и за все наши «когда-нибудь», которые теперь так и останутся мечтами.
И я знаю — он недостоин моих слёз. Мужчина, который не может посмотреть в глаза и честно всё сказать, — не мужчина. Трус. Но сердце — дурак, оно не слушает разум. Не знаю, как теперь снова научиться доверять, как впустить кого-то в свою жизнь. Теперь я шарахаюсь даже от случайной улыбки. Стала другой — холодной, настороженной. Но я верю — пройдёт время, и эта боль уйдёт. Я научусь жить без него. Дышать без его голоса. Любить себя. В этом моё спасение.
