Тяжёлая ноша семейных раздоров
Вся наша родня отвернулась от меня и брата, когда полгода назад мы приняли трудное решение отвезти отца в дом для пожилых в Нижнем Новгороде.
Родные тут же окрестили нас чёрствыми эгоистами, будто мы выбросили отца на свалку, как ненужный хлам. Но мы-то знали — там ему лучше, там он под присмотром, в тепле и заботе. И всё же этот шаг разорвал наше сердце и расколол семью надвое.
Я, Светлана, и мой брат Денис давно живём своими семьями: у Дениса жена и двое детей, у меня муж и дочь. Мы всегда помогали родителям — навещали, поддерживали, а дети каждое лето гостили у них на даче под Нижним. Но годы берут своё, и родители старели прямо на глазах.
Между отцом и матерью была большая разница — почти двадцать лет. Отцу, Николаю, сейчас восемьдесят три. Пока мама была жива, он держался молодцом. Никто не верил, что ему столько лет. Но пять лет назад мама ушла, и отец остался один. Это сломало его.
Он стал другим. Жизнь для него потускнела: он забывал пить таблетки, перестал следить за собой. Настроение скакало — в плохие дни он мог захлопнуть перед нами дверь, орав, чтобы мы убирались к чёрту. Однажды мы едва не взломали замок — двое суток он не отвечал на звонки, а соседи его не видели.
Мы с Денисом всегда действовали заодно и поровну делили заботу об отце. Его жена и мой муж тоже помогали, чем могли. Мы надеялись, что со временем отец оправится, займётся внуками, огородом, снова найдёт радость в жизни. Но становилось только хуже.
Полгода назад отец начал нести бред. Он мог вдруг сказать, что мама вышла в магазин или сидит на кухне. Порой путал годы, называл нас маленькими, хотя мы давно выросли. Мы повели его к врачам. Диагноз прозвучал как приговор — старческая деменция. Лекарства лишь замедляли болезнь, но не лечили.
Мы с Денисом решили, что отец переедет ко мне. Брат обещал помогать с деньгами. Но отец отказался наотрез, ни за что не хотел покидать свой дом. Однажды он так разошёлся, что мы вызвали «скорую» — у него чуть не хватил удар. Врачи велели не нервировать его, и мы отступили.
Но отцу становилось хуже. После микроинсульта он еле двигал правой рукой и начал хромать. Хуже всего — он стал уходить из дома и теряться. Соседи находили его в соседних дворах, растерянного, не понимающего, где он. Это было опасно.
Ухаживать за стариком в здравом уме — одно дело. Но жить с тем, кто в любой момент может уйти и пропасть — совсем другое. Мы с Денисом начали искать пансионат, где отцу обеспечат постоянный уход.
Выбор дался тяжело. Мы объездили с десяток мест, читали отзывы, разговаривали с персоналом. В итоге нашли хороший вариант — уютный дом подальше от города, с врачами, прогулками в саду, занятиями и даже бильярдом. Да, выходило дорого — почти 80 тысяч в месяц. Но ради отца мы были готовы на всё.
Первое время мы навещали его каждый день, наблюдая, как он привыкает. К нашему облегчению, отец словно ожил. Стал меньше путаться, мог поддержать разговор, даже подружился с другими постояльцами — вместе они смотрели старые фильмы и играли в шашки. Он сказал, что ему там спокойно.
Мы перевели дух. Отец вовремя принимал таблетки, был под присмотром, не рисковал потеряться или упасть. Мы сделали всё, чтобы обезопасить его. Но родня этого не оценила.
На нас обрушился шквал упрёков. Они решили, что мы сдали отца в какую-то жуткую богадельню, где его морят голодом и бьют. Особенно злилась тётя Люда, младшая сестра отца. Её слова резали, как нож: «Вы предали родную кровь! Выкинули старика, как собаку!» Её злость заразила остальных, и скоро вся родня объявила нам бойкот.
Мы пытались объяснять — показывали фото пансионата, рассказывали, как там хорошо, цитировали слова отца. Но никто не слушал. Тётя Люда кричала, что мы бессердечные твари, что отец чахнет в неволе, что мы украли у него дом.
В какой-то момент мы махнули рукой. Пусть думают, что хотят. Мы с Денисом знаем правду: отец в надёжных руках, он улыбается, играет в шашки, а не бродит в одиночестве по тёмным улицам. Его покой и безопасность — вот что важно.
Но каждый раз, когда я его навещаю, сердце сжимается. Мы спасли отца, но потеряли семью. И эта боль, кажется, останется с нами навсегда.
