В маленьком провинциальном городке Зареченск поселилась новая семья. В местной школе как раз закончили ремонт, и на место старого директора назначили Сергея Ивановича — строгого, интеллигентного мужчину из города. С ним приехали его жена Ольга Николаевна, учительница математики, и их пятнадцатилетняя дочь — Алевтина, или, как все её скоро прозвали, Аля.
С первого дня она выделялась среди местных девчонок. Высокая, стройная, с аккуратно заплетённой русой косой, в чистых ботинках даже после осенних дождей — казалось, она приехала из другого мира. Пацаны сразу засматривались, а девчонки шушукались за спиной, но исподтишка старались быть поаккуратнее, чтобы хоть немножко походить на неё.
А ещё в городке жил Ваня — высокий, крепкий парень, с детства привыкший к тяжёлой работе. После восьмого класса бросил учёбу, пошёл работать — и на сенокосе, и на дровах, в любую погоду. Его любили за простой нрав, да и видом он был не обделён — девчонки вокруг него крутились с малых лет, а он не противился, любил жизнь, любил их внимание. А как подрос — и вовсе стал первым гулякой на всю округу.
— Ванька, как бродячая собака: где весело — там и он, — подшучивали соседи.
Но однажды всё изменилось. Он увидел Алю, когда она шла с матерью в магазин. В ней всё было не так — взгляд, осанка, даже походка. Как будто из другой жизни, куда ему хода нет. Сердце ёкнуло, будто гвоздь в него вбили. С этого дня он перестал гоняться за девками, не смеялся с друзьями — только смотрел на неё издалека, боясь подойти.
Прошла осень. Зимой вся деревня каталась на замёрзшей речке — кто на самодельных «снегурках», кто просто на валенках. И вдруг — как в сказке — появилась Аля. На настоящих фигурных коньках, скользила так легко, что все замерли. Даже старики у магазина смотрели, затаив дыхание.
Но вдруг — крик:
— Аля! Тонёт!
Она провалилась у берега, где лёд всегда был тонким. Ваня услышал и, не раздумывая, бросился вперёд. Скинул телогрейку, ползком по хрупкому льду — к полынье. Девчонка барахталась, но ледяная вода тянула вниз.
Он кинул ей ремень, вытащил, донёс до дома. Сам дрожал, руки не чувствовал, но знал — спас. Весь городок потом только об этом и говорил. Вечером к нему пришла мать Али:
— Спасибо, Ванюша… Дочка просила, чтобы ты зашёл. В жару лежит.
Он пришёл. Аля была бледная, но улыбнулась и прошептала:
— Спасибо… Если бы не ты…
С тех пор он стал приходить к ней каждый вечер. Говорили, смеялись, держались за руки. В шестнадцать лет она разрешила ему первый поцелуй. А в восемнадцать Ваню забрали в армию. Прощались долго, со слезами. Он просил ждать. Она обещала.
Но судьба распорядилась иначе.
Его отправили в горячую точку на Кавказе. Там он подорвался на мине и потерял ногу. В госпитале лежал, мучился — не телом, а душой:
— Не хочу, чтобы она меня таким видела. Не поеду. Пусть живёт, пусть забудет…
Выписался и уехал с товарищем по палате в районный центр. Устроился на завод, потом женился. Не по любви — из благодарности. Жену звали Надя, она сама предложила:
— Вань, давай поженимся. Тебе тяжело, я помогу…
Он согласился. Родилась дочь Катя. Жили тихо — без страсти, но в уважении. А любовь… любовь осталась там, в деревне, в глазах юной Али.
Прошли годы. Иван стал иногда приезжать в Зареченск — навестить мать, вспомнить былое. Аля тоже жила там — замужем, с детьми. При встречах между ними пробегала искра, но оба молчали. Возвращался в город, пил, срывался. Потом снова — работа, дом, тишина.
Когда Надя умерла, Иван остался один. Дочь уговаривала:
— Пап, переезжай к нам. Внуки будут рады.
Он согласился. Два года жил у них, но тоска не отпускала. С балкона девятого этажа подолгу смотрел вдаль. А потом за ужином вдруг сказал:
— Хочу в деревню. Хочу там умереть. На родной земле…
Дочь сопротивлялась, но в отпуск отвезла его. Городок зарос, опустел. Родительский дом развалился. Но когда они стояли среди развалин — к ним подошла Аля. Постаревшая, с палочкой, но всё та же. Пригласила к себе:
— Хлеба отрежу, чаем напою…
Вечером за столом Иван вдруг сказал:
— Аля… Я хочу остаться. У тебя. До конца. Я ведь… всё это время только тебя и любил.
Катя вспыхнула:
— Пап, ну что ты?! В чужой дом…
— Подожди, дочка, я не с тобой сейчас говорю.
Аля молчала. Потом тихо:
— Ладно. На недельку. Посмотрим…
Остался. Жили тихо, спокойно. Много говорили. Он дышал родным воздухом. А на пятый день — не проснулся. Аля подошла, тронула его руку. Поняла.
Сама закрыла ему глаза. И заплакала. По-настоящему. Как будто прощалась с частью себя.
Похоронили Ивана рядом с родителями. В родном городке. Рядом с теми, кто дал ему жизнь. И рядом с той, кто и был для него жизнью.
Любовь он пронёс. Через всё. Через боль. Через годы. До самого конца.
