Мы ждали этой встречи, будто целую вечность. Десять лет — не шутка. Наш деревенский 11 «А» наконец собрался. Почти в полном составе. Кто-то явился с отпрысками, кто-то с сединой в бороде, а иные — лишь с памятью о былых временах. Не хватало только Васёны — вечно он в командировках, да Людки — у той малыш, не оторваться.
И вдруг дверь распахнулась.
Вошела она.
Татьяна.
Компания застыла, будто в кадре старого кино. Кто-то уронил ложку, кто-то затаил дыхание. А у меня… у меня, как в одиннадцатом, подкосились ноги. Та же ослепительная улыбка. Тот же лёгкий шаг. Только теперь — кольцо на пальце. Обручальное.
— Серёга, да ты совсем не изменился! — звонко бросила она, проходя мимо.
Я хотел ответить, но слова застряли. Ровно как десять лет назад.
Тогда мы были просто стайкой влюблённых в неё пацанов. Шестеро. Все до одного теряли голову от Тани — яркой, умной, недоступной. Со всеми дружила, но никого близко не подпускала. Мы ходили за ней, как заворожённые.
— Ну прямо псы на солянке, честное слово, — шипела Надя Громова. Голос её дрожал от обиды, но мы не замечали.
— Ревнуешь? — огрызался кто-нибудь. Я не видел, как её пальцы сжимались в кулаки. Не замечал, что в её глазах — не злость, а безнадёжность.
А Таня… чаще всего оставалась после уроков с Валеркой Беловым. Тихим, неприметным. Подавал рюкзак, нёс учебники, провожал до дома. Он был настолько незаметен, что мы даже не считали его соперником.
— Ну что она в нём нашла? — бушевал я как-то. — Ни характера, ни смелости!
— Зато он с ней в библиотеку каждый вечер ходит, — усмехнулся Славка. — А ты?
Девчонки Таню терпеть не могли. Учителя разводили руками: дружный класс вдруг рассыпался, как карточный домик. А потом грянул скандал.
Всё случилось среди дня. Таня влетела в класс после обеда — сияющая, весёлая. Села… и тут же вскочила, будто её ужалили. Вся спина платья была залита вишнёвым киселём. От него воняло прокисшей смородиной, а вид был отвратительный. Таня расплакалась и убежала.
Начался переполох. Мы кидали обвинения: кто? зачем? почему? Я был уверен — это Надька. Девчонки тоже косились друг на друга. В тот день наш класс окончательно раскололся. На выпускной мы не поехали. Даже общее фото не сделали. Разбежались с аттестатами и камнем на душе.
А теперь — снова вместе. Таня смеётся, будто ничего и не было. Именно она разыскала всех через соцсети, собрала, уговорила. Мы стали переписываться, оттаяли. Детские обиды вдруг показались мелочью.
Мы сидели в старом классе и вспоминали: кто что натворил, кто в кого влюблялся, кто с кем дрался на задворках школы. Хохотали до слёз. А потом Таня подвела к нам высокого мужчину.
— Узнаёте? — рассмеялась она. — Это мой брат, Игорь.
Тот самый тощий пацан, что вечно крутился у нас под ногами? Мы уставились на него.
— Ну, давай, признавайся, — подтолкнула его Таня.
Игорь заёрзал:
— Это я тогда кисель на стул вылил. Злился. Она меня заставила домашку трижды переделывать…
Мы онемели. Из-за его детской выходки мы пропустили выпускной. Не попрощались. Потеряли десять лет.
Позже говорили о семьях, о детях. Я молчал. Мне нечего было рассказать. А Таня вдруг встала, подошла к Валерке Белову и обняла его. Тихо, нежно.
— Мы женаты уже пять лет, — сказала она. — Всё началось после школы.
Меня будто холодом обдало. Валерка. Белов. Серьёзно?
Я подошёл к нему позже.
— Как? — спросил.
Он улыбнулся. Спокойно. Без намёка на злорадство.
— После школы она сломала ногу на лыжах. Полгода в гипсе. Я каждый день был рядом. Помогал. Читал ей. Слушал, когда ей было тяжело. Однажды она расплакалась, сказала, что боится никогда больше не ходить.
Я молчал.
— Я пообещал, что если что — буду носить её на руках всю жизнь.
Я отхлебнул водки:
— Ты её заслужил.
Валерка кивнул:
— Я просто любил её. Без условий. Без ожидания ответа. И этого оказалось достаточно.
Когда все стали расходиться, я задержался у двери. Смотрел, как Таня что-то шепчет Валерке на ухо, а он краснеет, как в школьные годы. Надя вдруг встала рядом:
— Ну что, богатырь? Проиграл?
Я посмотрел на неё. Впервые за десять лет — по-настоящему. Передо мной была не та колючая девочка. Женщина. Глубокая, сильная. Одинокая.
— Нет, — сказал я. — Я просто не дотягивал.
Она осушила стопку, глядя мне в глаза:
— Десять лет ждала, чтобы ты это признал.
Я стиснул зубы:
— Прости.
— А теперь ты свободен, Серёжа, — сказала она тихо. — Но знай: я больше не та девчонка, что ждёт у окна.
И тут я понял: она всё ещё любит. А я все эти годы был слеп.
— Может, пройдёмся? — осторожно предложил я.
Надя улыбнулась уголком губ:
— Только без дурацких обещаний. Просто иди рядом.
Я кивнул. В конце концов, начать заново никогда не поздно.
