МАМА, НЕ ОСТАВЛЯЙ МЕНЯ!
Дождливый вечер в Твери. Прошло уже почти сорок лет с тех пор, как мой сын Дима ушёл, но боль до сих пор живёт во мне. Я всё никак не пойму — за что нам такое испытание? Почему он ушёл так рано, оставив в сердце рану, которая не заживает?
**Ангел во плоти**
Со вторым ребёнком мы с мужем долго не решались. Мои родители тоже не одобряли эту идею, стоило мне лишь заикнуться. Наша старшая дочь, Настя, была нашей радостью, светом в окне, купалась в заботе. А малыш — это же столько хлопот, всё снова перевернётся с ног на голову!
Но всё-таки рискнули. Насте было уже одиннадцать, она умница, училась хорошо, проблем не доставляла. Разница в возрасте казалась идеальной.
Не скажу, что ждала сына с трепетом. К тому времени я уже сделала карьеру в институте, защитилась. Ребёнок означал паузу в работе, полную погружённость в пелёнки, и это пугало.
И вот 12 сентября 1973 года родился Дима. С первых дней он был не такой, как все. Когда подрос, мы только диву давались — рисовал, как настоящий художник, говорил так осознанно, будто не ребёнок, а старец в детском теле. А волосы — золотые кудряшки, прямо как у ангелочка! Добрый, нежный, светился изнутри.
Ему было около четырёх, когда началось что-то странное. Однажды он выбежал ко мне из комнаты, а солнце ударило ему в спину — и вокруг головы будто сияние появилось. И вдруг в голове чужой мужской голос: «Смотри и запоминай — больше не увидишь!»
С тех пор этот голос не оставлял меня. Звучал в тишине, в снах, и каждый раз я чувствовала — что-то страшное близко. Что-то непоправимое.
**Тревожные звоночки**
Летом 1978-го мы отправили Диму с бабушкой на дачу под Тверью, а Настю — в пионерлагерь. Каждые выходные приезжали к сыну, но вместо радости слышали от мамы одно: не слушается, дерётся с ребятами, грубит, словно подменили.
Как же я теперь коре себя за это! Может, он кричал нам о помощи своими выходками? Но мы просто повели его к врачу. Тот сказал, что тело не поспевает за умом, прописал успокоительные травы и отправил домой.
Как-то поехали на речку купаться. Пешком далеко, а Дима воду любил. Но в тот день он был беспокойным, извёл нас за пару часов. И снова этот голос: «Смотри и запоминай!» Я обернулась и встретила взгляд соседки — бабушки того мальчишки, с которым Дима подрался. В её глазах была такая ненависть, будто она нас прокляла.
Теперь я вспоминаю: Дима не хотел ехать на дачу. Цеплялся за меня, обнимал, смотрел в глаза и шептал: «Мама, не оставляй меня!» А я не услышала.
Были и другие знаки. За неделю до трагедии Настя умоляла взять брата в лагерь навестить. Странно — она редко им интересовалась. Если бы согласились, Дима остался бы в городе… Но нам казалось, что это неудобно.
В тот день я собиралась на дачу — отвезти травы, которые прописал врач. Но в последний момент передумала.
А ночью — стук в дверь. На пороге дядя и его сын. «Лена, собирайся. Дима утонул». Сначала я услышала «тонет» — и, не спрашивая, бросилась собираться.
По дороге правда накрыла, как волна. Отказывалась верить. Мой мальчик утонул в старом пруду у дачи, и никто не заметил!
Бабушка не сразу поняла, что его нет. Пока искали, пока звали на помощь, пока кто-то нырнул в мутную воду… Было поздно. Его нашли, но помочь уже не смогли.
**Рана, которая не заживает**
Все эти годы я думаю: как важно, с какими мыслями ждёшь ребёнка, как к нему относишься — не на словах, а в сердце. Дети всё чувствуют. Почему Дима ушёл так рано? Может, его миссия здесь закончилась? Может, та соседка сглазила? Или причина в чём-то другом? Не знаю.
Через двенадцать лет у Насти родился сын. В том возрасте, когда ушёл Дима, внук был его копией. Панически боялся воды, и иногда мне кажется — это его душа вернулась, простив нас.
Но боль не уходит. Каждый день я слышу его голос: «Мама, не оставляй меня!» И каждый день виню себя за то, что не услышала тогда.
