Говорят, будто бабушки души не чают во внуках больше, чем в собственных детях. И я когда-то верила в это. Видела, как мои мама и папа тают от умиления перед внучатами, стараясь восполнить то, что недодали нам — лаской, вниманием, теплом. Они-то всегда на подхвате, когда мы вымотаны, и с любовью берут то, что нам уже не поднять.
Но жизнь — штука жестокая. Не все бабушки созданы для любви. Некоторые живут гордыней, а не заботой, судят, а не прощают. Например, моя тётя Галина — такая.
У её сына, Сергея, родилась дочка от девушки по имени Лида. История любви с первых дней была не сахарная: Лида — ветреная, с характером, вечные тусовки, непостоянство. Через год после рождения ребёнка её упекли в колонию за связи с сомнительной компанией. Девочка осталась с отцом.
И если поначалу Сергей пытался, носился с малышкой, то потом появилась другая — Катя. Теперь она у него на первом месте: в доме, в постели, в мыслях. Катя не злая, нет. Она просто… пустота. Делает всё по шаблону: покормила, переодела, спать уложила. Но любви нет — и это режет глаза.
А тётя Галя свою злобу на Лиду вымещает на внучке.
— Всё в мать. Та же порода. Такие же гены, — шипит то за спиной, то прямо в лицо.
Недавно они все заглянули к нам. Девочка — Маша — тихо уселась в уголке, играла без звука. И за любое движение тут же получала окрик:
— Не дёргайся!
— Сиди ровно!
— Сколько можно повторять!
Смотрела на это — и мороз по коже. Ребёнку всего четыре. С ней никто не говорил, не смотрел в глаза, не улыбался. Не выдержала, забрала её к своей дочери в комнату. Стали рисовать, напевать песенки. Через полчаса в доме — тишина. Ни слёз, ни истерик, никакого «трудного ребёнка».
— Она что, у вас успокоилась? — удивилась Галина.
— А вы пробовали не орать, а объяснять? Просто сказать, что хорошо, а что плохо?
Тётя фыркнула:
— Да с ней разговаривать? Всё равно без толку. Гены плохие. Не перевоспитать.
От этих слов меня будто обухом стукнуло. Взрослая женщина. О маленькой девочке. О ребёнке, у которого нет ни матери, ни ласки, ни тепла. Только «плохие гены».
Потом, когда я взяла Машу на руки, она вцепилась в меня, будто боялась, что её сейчас снова отшвырнут. И заплакала. Тихо, сдавленно, но так безнадёжно, что сердце в куски. Маленький зайчонок, привыкший быть лишним.
А Галя? Мою дочь носит на руках, залюбливает, подарки сыпет. А эта — «не такая», «не той крови». Даже если у матери жизнь пошла под откос — при чём тут ребёнок?
Не понять мне, как можно делить детей. За что? За грехи родителей? За фамилию? За прошлое, в котором малышка и виновата-то не была?
Ребёнку нужна любовь. Хоть капля, но настоящая. Хоть один взрослый, который не предаст. Без этого — никакие гены не спасут.
А бабушки, что отворачиваются от внуков из-за «плохой породы», сами теряют право на звание семьи.
А вы как считаете? Может ли ребёнок «унаследовать» чужую вину? И что хуже — плохие гены или ледяное равнодушие взрослых?
