Маршрутка тряслась по ухабистым улицам Нижнего Новгорода. Алена прижималась плечом к холодному стеклу, одной рукой вцепившись в потрёпанный поручень, другой сжимая потрёпанный пакет из «Пятёрочки» — красный, с выгоревшим логотипом, весь в мелких трещинках. Внутри лежала коробка с тортом. На крышке закручивался завитками белый шрифт: «Счастье». Тонкая насмешка. Особенно сегодня.
Тридцать три. Её день рождения.
Телефон молчал. Ни звонков, ни сообщений. Только реклама кредитов, спам про скидки и сухая открытка в Вотсапе от бывшей одногруппницы, с которой не виделись лет десять. Без слов, просто смайлик. Будто ткнула наугад. Ни «поздравляю», ни «как дела».
— Выходите? — кто-то спросил за спиной.
Алена вздрогнула, кивнула и вышла.
Двор был тот же, где прошло её детство. Ржавые качели, облупившаяся лавочка, старый клён посередине. Под этим самым клёном когда-то прятались с мамой от летнего ливня. Тогда казалось, будто так будет всегда — её ладошка в маминой руке, а мир — нерушимый и надёжный.
Теперь всё оставалось прежним, но стало чужим. Алена не возвращалась — будто заходила в музей своих воспоминаний.
Мама жила на четвёртом этаже. Как всегда — дверь не заперта. Она никогда не спрашивала, когда приедет дочь. Просто ждала.
— О, торт принесла! — обрадовалась мама, увидев пакет. Ни «привет», ни «как дорога». Будто торт был главным, а всё остальное — просто фоном.
Кухня пахла жареной картошкой, укропом и луком. Знакомый запах, от которого щемило в груди. Часы на стене тикали монотонно, напоминая: время идёт, даже если тебе кажется, что ты топчешься на месте.
— Ну как ты? — спросила мама, помешивая суп.
— Нормально, — Алена прижала ладони к чашке с чаем. — Как будто… ничего.
Мама не ответила. Просто поставила перед ней тарелку — переполненную, как всегда. Будто едой можно было заменить то, чего не хватало.
Потом долго выбирала нож, будто от этого зависело, сбудется ли загаданное желание.
— С днём рождения, — наконец сказала мама, немного сдавленно, как будто продираясь через ком в горле.
— Спасибо.
— Ты молодец. Держишься.
— А разве надо? — глухо спросила Алена.
Мама подняла глаза. Без осуждения. Без упрёка. Просто с той тихой грустью, которую видят только те, кто уже прожил всё, что можно было прожить. И всё равно остался на ногах.
— Иногда — не надо, — призналась она. — Но ты всё равно стараешься. А это уже многое.
Позже, когда стол был убран, а в чашках осталась лишь чайная гуща, Алена вышла на балкон. Внизу шумели дети — смеялись, гоняли мяч. В соседней квартире жарили котлеты, и запах поднимался даже через холодный воздух. За окнами — чужие жизни. Кто-то ссорился, кто-то смеялся, кто-то развешивал бельё. Мир жил без неё. Или мимо неё.
И вдруг, в этот серый вечер, она почувствовала, как внутри что-то отпускает. Не резко. Не с рыданиями. А тихо, едва заметно. Будто камень, который она годами носила в груди, начал потихоньку таять.
Обратно она ехала в маршрутке, где пахло бензином, дешёвой кожей сидений и чужими духами. Кто-то спал, кто-то скроллил ленту, влюблённые парочки шептались. Алена молчала.
Дома, снимая куртку, она услышала шорох. На полу лежала открытка. Настоящая, бумажная, не электронная. Сложенная пополам, с неровными буквами. Без подписи.
*Ты делаешь больше, чем кажется. Ты есть. С днём рождения.*
Она держала её в руках, не узнавая почерк. Не понимая, от кого. Но улыбнулась.
Тихо. Без надрыва.
И вдруг подумала:
Может, и правда — этого достаточно.
Может, жизнь — это и есть такие дни.
Когда кажется, что ничего.
А на самом деле — всё.
