Тени разбитого счастья: драма на окраине Волгограда
В холодной кухне старого дома на задворках Волгограда сидела Варвара Семёновна, сжимая в дрожащих пальцах чашку с давно остывшим чаем. Её острый, злой взгляд следил за тем, как за окном её невестка, Дарина, грузит коробки в потрёпанную «Ладу». Внучка, маленькая Лиза, стояла рядом, уткнувшись в телефон, будто экран мог спасти её от всей этой тоски. Сквозь приоткрытую форточку врывался степной ветер, усиливая пустоту, сдавливавшую сердце Варвары.
— Ну вот и конец, — прошипела она, видя, как Дарина захлопнула багажник. — Наконец-то эта стерва исчезнет из жизни моего сына.
Варвара стряхнула несуществующую крошку со стола и криво усмехнулась. Она с самого начала ненавидела невестку. Дарина была слишком гордой, слишком самостоятельной — недостойной её Славика, её золотого мальчика. Теперь, когда развод был оформлен, Варвара торжествовала. Но победа оказалась горькой. Слава перестал брать трубку. Она названивала ему десятки раз — в ответ только гудки. В бешенстве она швырнула телефон на диван и завыла:
— Да что ж это?! Я же ради него дышать переставала!
На следующий день она притащилась к сыну. Дверь открыл Слава — небрит, в заношенной майке, с потухшими глазами. Увидев мать, он наморщил лоб.
— Ты зачем? — бросил он, даже не впуская её. Варвара окаменела, будто её оглушили.
Варвара сидела на кухне, нервно позванивая ложкой о край стакана. За окном Дарина запихивала последний пакет в машину. Слава стоял рядом, опустив голову, будто прощался не просто с семьёй, а с частью себя. Лиза демонстративно отвернулась, уткнувшись в телефон.
— Славочка, ты только глянь, как она рвётся сбежать! — оранула Варвара, распахнув форточку. — Видно, давно мечтала о свободе да о твоих деньгах!
— Мам, хватит, — оборвал он устало. Голос дрожал от сдержанной боли. — Это я подал на развод, не она.
— Что ты понимаешь! — всплеснула руками Варвара. — Эта Дарина тебя как последнего дурака обвела! Ленивая, жадная, даже пельмени лепить нормально не умела! А ты заслуживаешь лучшего!
Слава стиснул кулаки. Он устал объяснять, что её вечные намёки, сплетни и выдуманные истории развалили его семью. Дарина не была святой — кто без греха? — но старалась быть хорошей женой и матерью. А Варвара видела в ней только грязь. Сначала шёпотом: «А ты уверен, что она тебе верна?» Потом в открытую: «Я видела, как она с каким-то мужланом у кафе стояла!» А последней каплей стала анонимка, которую Варвара подкинула — якобы от любовника Дарины. Слава тогда взорвался, требовал объяснений. А Дарина, вытирая слёзы, тихо сказала: «Если ты веришь ей, а не мне — нам не о чем говорить».
Развод прошёл быстро. Варвара ликовала, хлопала в ладоши, как ребёнок на ёлке. Мечтала, как теперь будет опекать сыночка, как вернёт его в родное гнёздышко, где всё под её контролем. Но, глядя на его сгорбленную спину у машины, она вдруг почувствовала укол страха. «Почему он не радуется?» — мелькнуло в голове. Но тут же отмахнулась: «Прорвётся. Ещё спасибо скажет».
Дарина захлопнула дверцу, бросила последний взгляд на дом и завела мотор. Лиза, не прощаясь, залезла на заднее сиденье. Машина тронулась, оставив за собой шлейф пыли и гробовую тишину. Варвара захлопнула форточку и самодовольно ухмыльнулась. «Победа», — подумала она. Но внутри что-то сжалось, будто кто-то прошептал: «А дальше-то что?»
Дни после развода текли, как мутная вода — медленно и с горьким привкусом. Варвара ждала, что Слава вернётся к ней, как в детстве, будет уплетать её пироги, слушать её нравоучения. Но сын стал чужим: приходил редко, молчал, плечи согнуты, будто тащил неподъёмный груз. Как-то за ужином он вдруг бросил:
— Мать, ты довольна? Дарины нет, Лизка меня ненавидит. Этого ты хотела?
Варвара уронила ложку. Звон по кафелю заставил её вздрогнуть.
— Как ты смеешь?! — вскочила она. — Я ради тебя жила! Эта стерва тебя в яму тянула!
Слава устало покачал головой.
— Ты не поняла. Дарина была не идеалом, но она была моей семьёй. А теперь… пустота.
Варвара хотела крикнуть, но слова застряли. Она видела, как сын стареет на глазах — морщины глубже, глаза пустые. Он пытался встречаться с другими, но все быстро исчезали. Одна, Алла, на прощание бросила:
— Пока твоя мать жива, ты никогда не будешь мужчиной.
Эти слова въелись в мозг. Слава стал избегать Варвару.
А Дарина… расцвела. Устроилась в агентство, купила квартиру у реки. Лиза, хоть и злилась, привыкла. Видела, как мать смеётся, строит планы. Но отец стал для неё чужим. Когда он звонил, Лиза сбрасывала. Однажды рявкнула:
— Ты выбрал бабку. Живи с ней.
Слова ранили. Варвара, узнав, фыркнула:
— Правильно. Пусть знает, каково предавать.
Но тревога росла. Соседи перестали здороваться. Подруги, с которыми она шепталась о «стерве Дарине», теперь отворачивались. В магазине старуха, которой она жаловалась, сказала:
— Варвара, сама себя в могилу закопала. На кой тебе это было?
Эти слова звенели в ушах, пока она шла домой. И вдруг осознала: сын отдалился, внучка ненавидит, а «никчёмная» Дарина живёт лучше неё.
Прошли месяцы. Тишина стала невыносимой. Варвара сидела в темноте, понимая: это она всё разрушила. Слава спился. Писал Дарине длинные сообщения, но та холодно отвечала:
— Всё кончено. Живи дальше.
Однажды он пришёл к ней. Стоял у двери, сжимая ромашки — любимые цветы Дарины. Дверь открыла Лиза. УвидевВарвара Семёновна, сидя в пустом доме, наконец поняла, что её упрямство и злоба оставили её совсем одну, и теперь некому даже подать стакан воды.
